ХРОНИКА ОДНОГО СПУСКА

Евгений Лоренц – инженер, МС СССР, Президент ФА Таджикистана.

3 августа 1996 г . прибыли на место и 13 августа с гидом Виталием Гозиным (Харьков) поднялись на вершину (пик Коммунизма 7495 м – прим. автора). На обратном пути (на спуске) Азизи из-за усталости и слабости погиб. В течение трёх дней Хусейн Хоросоти был подавлен смертью друга и очень усталый и ослабевший, 17 августа тоже умер. Через три ночи, проведённые в палатке на высоте 6700 м , вместе со спасателями начали спуск в базовый лагерь. В данный момент тело Азизи находится под вершиной на высоте 6800. Тело Харосоти – на высоте 6550, оставили привязанным на скальном гребне. С большой благодарностью группе спасателей «Альп-Навруз» и, в особенности, моему другу Евгению.

26 августа 1996 г. подпись – Масуди Огоболои

 13 августа 1996.

Согласно народным поверьям прошлого и настоящего времени, число тринадцать – очень несчастливое число.

Авария на пике Коммунизма произошла именно 13 августа. Ничего не предвещало беды, погода была хорошая, громада высочайшей горы Памира не скрывалась в облачности.

Пик Коммунизма с СЗ

Иранская группа альпинистов в составе: Абдулло Азизи (рук.), Хусейна Харосоти, Масуди Огоболои и сопровождающего их гида – высотника из нашего «Альп-Навруза» Виталия Анатольевича Гозина (Украина, Харьков) совершили восхождение на вершину пика Коммунизма. На вершине всё происходило, как и всегда – видеосъемки, фотографии на память, притуплённая высотой радость победы, красивая панорама окружающих гор.

Спускались довольно медленно, т.к. люди устали, чувствовалась недостаточная акклиматизация. За спуском группы следили с помощью бинокля с поляны Москвина. В целом спуск проходил нормально. В том, что на высоте 7100 м вдруг сорвался и, прокатившись по крутому льду и фирну, перелетев через большой серак, погиб руководитель группы Абдулло Азизи (его тело остановилось на пологом участке, недалеко от огромной ледовой трещины на высоте около 6900 м), мы узнали только утром, 14 августа, после завтрака.

События развивались следующим образом. Проведя ночь в палатке на вершине пика Душанбе, вернее на седловине, чуть ниже вершины (высота около 7000 м), подавленные гибелью друга и усталые, утром начали спуск на плато, трое членов группы, Виталий страховал с помощью 20-ти метровой верёвки двоих иранцев на спуске с пика Душанбе до большого скального острова. Шли очень медленно, Хусейн чувствовал себя плохо, он был в каком-то шоке – тяжело переносил гибель Азизи.

На 6900 лёд был не таким крутым, как выше и Виталий решил отвязаться от верёвки. Трудно сейчас, сидя в тепле и уюте, сказать, что случилось и как это произошло, но Гозин продолжил спуск в одиночку до 6600, а Хусейн и Масуд остались на начале скал, прекратив спуск. Видимость была хорошая, облачности не было, но дул сильный, холодный ветер, было холодно. Иранские альпинисты постелили внутреннюю часть палатки прямо на камни, привязав её за один из них, и залезли внутрь как в мешок. Установить палатку по всем правилам – собрать и вставить стойки и накрыть её наружным полотнищем они даже не пытались.

14 августа.

Утром 14.08.96 за завтраком узнаю, что в Иранской группе произошло несчастье. Все шесть гидов – высотников «Альп-Навруза» были в базовом лагере, т.к. все иностранные группы вернулись с маршрутов, и на восхождении были только иранцы, которых сопровождал Гозин. Сычова, который проводил сеанс радиосвязи, обступили почти все. Настроение испортилось. Погода в этом году нас не баловала погожими деньками, снежно-ледовая обстановка на склонах окружающих гор очень сложная – на верхней части, т.е. выше 6000 м – снега мало, ниже 6000 м – его много. Через «подушку» – основной выход на ребро Бородкина, постоянно проходят огромные лавины, причём бессистемно, в любое время суток и угадать когда их не будет – сложно. Мы уже несколько раз пробегали через это место при подъёме и спуске с ребра, один раз чуть-чуть не угодили с Витей Айзенбергом под гигантскую лавину, опередили её на каких-то 15-20 минут. Швейцарские альпинисты назвали «подушку» – «Русской рулеткой».

Ближе к обеду, часам к 11 или 12 мы перестали понимать, что же творится там, на склонах пика Душанбе. Виталий перестал выходить на радиосвязь. С утра мы видели, что трое спускаются с вершины к малому, а затем и большому скальному острову. Затем видели только одну маленькую точку, которая, дойдя до 6600, опять пошла вверх до 6800 и вновь начала двигаться вниз. Определить, кто это, с помощью бинокля невозможно – слишком далеко. Почему не выходят на радиосвязь? Подсели аккумуляторы? Может, уронили рюкзак с радиостанцией и сейчас его ищут? Что у них там происходит?

Срочно собрались все шесть гидов – Айзенберг Виктор (Душанбе), Герасимов Александр (Тольятти), Фурсов Валерий (Курск), Печерица Виктор (Харьков), Мельников Слава (Харьков), Лоренц Евгений (Душанбе) и шеф нашей «гидовской службы» – Сычов Виктор (Курск). Было решено выходить всей шестёркой на помощь. Кислородное оборудование находится на плато под скалами на «Востоке», необходимо взять маску и редуктор, добавить в аптечку некоторые медикаменты. Выход намечен на 16-00 из базового лагеря, чтобы вечером, когда солнце не освещает северо-восточные склоны пика Коммунизма, «проскочить» через «подушку» и заночевать на 5100.

Айзенберг Виктор Аронович

Мы с Витей Айзенбергом должны работать впереди – прокладывать дорогу по снегу на ребре и, не дожидаясь остальной четвёрки, как можно быстрее попытаться подойти к иранцам, которые, по нашим расчётам, должны к тому времени спуститься на плато. Наши рюкзаки были немного легче, чем у остальных (минимум продуктов, газа, лёгкая палатка на двоих и аптечка).

14 августа вечером прошли подушку и, чуть не угодив под небольшую лавину (всего  несколько тонн снега и льда), вышли в сумерках на 5100. Дул крепкий, холодный ветер, погода явно портилась. В 20:00 во время очередного радиосеанса на связь вышел Виталий, нас это очень обрадовало, но его сообщение нагнало на нас тоску. Сам Виталий находился в уже на плато в палатке на «Востоке». На вопрос об иранских альпинистах ответил, что они где-то на 6700 ночуют вдвоём в 4-х местной палатке. На вопрос, есть ли у них продукты и газ, ничего вразумительного и обнадёживающего ответить не смог. Почему спустился без них? «Ну, сильно дуло, и они вниз не пошли, а он начал спуск, но, дойдя до 6600, оставил там рюкзак и стал опять подниматься вверх и, увидев, что они вроде бы ставят палатку, опять пошёл вниз и спустился на плато. Здесь, на «Востоке», была уже установлена палатка и был запас продуктов, газа, бензина, плюс два бензиновых примуса типа «Шмель». Продукты в большом количестве нам с Витей оставили бельгийские и швейцарские альпинисты несколько дней назад, когда мы сопровождали их на пик Коммунизма и навешивали верёвки для безопасного прохождения ребра Бородкина, в те же дни В. Айзенберг проверил и отремонтировал оба «Шмеля» и мы вместе навели порядок на «Востоке».

Теперь обстановка стала проясняться. Гозин получил указание от Сычова: утром, налегке, с небольшим запасом продуктов и газовым примусом подниматься к иранцам и помогать им спускаться на плато. Нам с Витей Айзенбергом как можно быстрее, с утра пораньше начать подъём на плато и затем на «Душанбе», до встречи с Бахтей и иранцами и помочь им при спуске. Если в группе есть больные – применить кислородное оборудование и медикаменты. Четверо наших товарищей с палатками, газом и продуктами к тому времени должны подняться на плато, оборудовать лагерь и, если это необходимо, – оказать помощь спускающимся.

Так как двое иранцев ночевали в четырёхместной палатке, мы с Витей решили оставить нашу двухместку на 5100 и тем самым ещё хоть ненамного облегчить наши рюкзаки. Да и всё лишнее снаряжение всей нашей группы можно оставить в ней вместе с небольшим запасом продуктов и газа – на обратный путь.

15 августа.

Выходим с Виктором в начале шестого утра. Видимость стала довольно быстро ухудшаться, начался снегопад, дул порывистый, холодный ветер. Примерно на 5600-5700 нам пришлось прекратить движение, т.к. впереди был лавиноопасный склон, а как его преодолеть мы не видели – сплошной туман, видимость всего метров 20-30. Пик Коммунизма был полностью закрыт облачностью, на плато и склонах пика Душанбе свирепствовал ветер. Пришлось ждать более двух часов пока видимость немного улучшилась. Нас догнала по нашим следам остальная группа. Дальше мы двигались до «Востока» все вместе. Приходилось протаптывать следы в глубоком снегу, откапывать из-под снега навешенные ранее верёвки. Мы довольно сильно устали, когда добрались до «Востока». Виталий Гозин находился в палатке, из-за плохой погоды он не пошёл к иранцам. Облака полностью скрывали от нас пики Душанбе и Коммунизма. Снег и ветер, порывы сильнее, слабее, ещё сильнее. Кое-как установили вторую палатку. Продолжать движение вверх было невозможно, нет видимости, сильно холодно, очень устали. Сычов предлагает хоть немного подняться на Душанбе, хоть на несколько, хоть на пару сотен метров вверх – тогда завтра путь сократится, но куда идти не видно, сплошное снежное месиво в воздухе и всепроникающий холодный ветер.

16 августа.

Забрав одну палатку с собой и оставив вторую вместе с Виталием на плато, в восьмом часу утра выходим вшестером на склоны пика Душанбе.

С утра ветер не такой сильный, как днём, склоны пика периодически затягиваются облаками, но видимость пока есть. Работаем с Айзенбергом впереди – снег глубокий, местами почти по колено. По небольшому «мостику» из снега преодолеваем бергшрундт и начинаем подниматься по крутому ледово-фирновому склону к началу скал. Ветер резко усилился, пошёл сильный снег. Пелена тумана с большой скоростью проносится вдоль склонов: видимость то есть, то резко ухудшается, порывы ветра прямо сбивают с ног. В такие моменты приходится останавливаться, прятать лицо от режущего снега и, опираясь на палку и ледоруб, противостоять очень сильным порывам ветра.

В какой-то момент нам показалось, что чья-то одинокая фигура спускается к нам по снегу вдоль скал. Мы даже стали кричать и махать руками, чтобы обратить на себя внимание. Почти все почувствовали облегчение – ведь, как нам показалось, фигурка двигалась к нам навстречу, а значит, мы очень скоро с ней встретимся и пойдём вниз, на плато, где можно поставить палатку и спрятаться в ней от холода. Но, к сожалению, за фигурку человека мы приняли высокий, отдельно лежащий от скального острова камень. Чудеса на свете бывают, но очень-очень редко, в данном случае их просто не было.

Где-то в районе обеда добрались до хороших площадок на скалах, на 6500. Дружно навалившись, поставили палатку, и даже нечто вроде ветрозащитной стенки из камней вокруг неё соорудили. Внутри было тесно, но тепло и даже уютно, а когда немного «перекусили» и попили чаю и «Инвайта», разведённого в горячей воде, стало «даже жить охота». Подмороженные носы зашмыгали, щёки отогрелись, пальцы на руках стали сгибаться. Время было около 16 часов и нужно было продолжать поиск иранцев, ведь они были уже близко, по словам Бахти, где-то на 6700, т.е. нас разделяли 200 метров по вертикали.

У Вити Айзенберга был сильный бронхит, он часто и очень сильно кашлял. Вместо него согласился идти наверх Валера Фурсов. В 16:00 связь с базовым лагерем. Пока мы с Валерой собираем рюкзаки, Саша Герасимов сообщает вниз, что двойка выходит на продолжение поиска, что погода здесь адская, и что если в течении полутора часов мы не найдём иранцев, то вынуждены будем вернуться на 6500, т.к. видимость очень плохая, а с наступлением темноты тут можно будет так сбиться с пути, что и нашу двойку ещё искать придётся очень долго.

Берём с Валерой самый-самый минимум. У меня – спальный мешок, а он должен будет ночевать в спальнике погибшего Азизи. Палатка у иранцев 4-х местная, так что где ночевать будет (если мы их найдём). Кислородное оборудование, аптечка, радиостанция, газ и небольшое количество продуктов – чтобы хватило до утра на четверых человек.

Выходим, вернее, выползаем из палатки. Какое мучение на такой холодине и ветру пристёгивать кошки к ботинкам! Особенно застёгивать ремешки.

По снегу и коротким ледовым участкам выходим на площадки на 6700. там никого нет! На площадке лежат несколько пластмассовых колышков от палатки и больше ничего. Постоянно стала преследовать мысль – иранцев сдуло вместе с палаткой с гребня, а мы здесь просто зря их ищем и получаем обморожения. Надо уходить вниз, в палатку и поиск продолжать на плато под склонами Душанбе.

 Продолжаем подъём до 6800. Тут тоже есть площадки, правда не такие хорошие и удобные. На 6800 пусто. Выше, насколько я помню, площадок нет. До конца большого скального острова 100 м сплошного льда и скального гребня, напоминающего среднюю осыпь. Выше палатки обычно ставят на вершине Душанбе или на седловине, чуть дальше вершины. Останавливаюсь и чуть жду, когда подойдёт Валера. Предлагаю ему вернуться на 6500. Мы оба сильно замёрзли, на таком ветру и при таком морозе пуховка почти не греет, спасает только движение. Валера предложил, «для очистки совести», дойти всё же до конца скал и только потом начать спуск, а конец скал это же почти 6900! Решили так и поступить, ведь спуститься на 6500 до наступления полной темноты мы с ним успеем. Я сильно замёрз – особенно беспокоили пальцы на левой руке и щёки. Чтобы хоть как-то согреться начинаю быстро подниматься к концу скал. За перегибом гребня, где камни чуть поменьше и более плоские, прямо на границе льда и камней вижу лежащую, не установленную, а именно просто лежащую на камнях палатку. Жёлто-голубое полотнище трепыхалось на ветру, и было такое впечатление, что его сейчас изорвёт в лохмотья.

Помню, что я изо всех сил заорал Валере, что палатка здесь и сильно закашлялся. Из палатки сразу же раздались крики, это был даже не крик, а какой-то отчаянный вопль измождённых и обессиливших людей, он продолжался до тех пор, пока я не подошёл к палатке. У меня часто всплывает перед глазами эта картина: снег, дикий ветер, развевающееся жёлто-голубое полотнище и дикий вопль радости. У меня даже ком к горлу подкатил – ведь люди в палатке были живы, и мы всё же дошли до них и нашли их, хотя были уже на грани того, что могли повернуть назад с 6800 и тем самым продлить их мучения! А ведь они уже 5 дней находятся практически на 7000 м, и сил у них становится с каждым часом всё меньше и меньше.

Небольшое окошко в палатке было открыто, через него человек из палатки взял, вернее даже, схватил меня за руки и на английском языке стал просить меня не покидать их, что у них нет воды, продуктов и газа, что «Виталий плохой», а его друг болеет. При этом человек плакал. Это был Масуд. Я успокаивал его, говорил, что мы пришли ночевать с ними и у нас есть всё, что завтра придут ещё четыре человека, и мы все будем спускаться вниз. Это продолжалось до тех пор, пока не подошёл Валера.

Вокруг палатки были разбросаны лыжные палки, кошки, ледорубы. Мы нашли гибкие стойки, и нам удалось поставить палатку более или менее нормально. Мы забрались внутрь и сразу начали топить снег для чая. Масуд почувствовал себя хорошо. При спуске с пика Коммунизма он тоже сорвался, но сумел задержаться с помощью ледоруба. При этом он поранил себе слегка голову. Раны затянулись и не представляли никакой опасности. Хусейн лежал в пуховке и в спальном мешке. Он абсолютно не знал английского языка, и все вопросы мы ему задавали через Масуда. Весь вечер прошёл в растапливании снега и приготовлении горячей воды (газа у нас с собой было не очень много), в которой мы растворяли порошки витаминизированного лимонада и «Инвайта». Хусейна приходилось приподнимать и поить. Часов до 21:00 у нас были радиоконтакты с нашими друзьями на 6500, базовым лагерем, консультации с врачом.

Периодически мы давали Хусейну дышать кислородом. У него травм не было, он не падал, не срывался, на вопрос что у него болит – жестом, вернее рукой обрисовывал круг у себя на груди ниже горла. Мы не специалисты в области медицины, но было ясно, что у него либо сильный бронхит, либо пневмония. После долгих консультаций по радио с нашим врачом Сергеем Чернооком, мы дали ему кордиамин и анальгин. Серёга сказал, что мы должны ввести эти препараты внутримышечно, с помощью шприца (ампулы и шприцы у нас были в аптечке), но как всегда бывает в таких случаях – игл среди шприцов не оказалось. Или мы их «по запарке» забыли взять, или они вывалились из кармана пуховки во время подъёма (аптечку с ампулами и шприцами Валера положил в карман пуховки). Пришлось растопить немного снега, вылить содержимое ампул в эту воду и дать выпить Хусейну.

Кое-как улеглись в спальные мешки. Фонарей и свечек у нас не было, и освещать палатку приходилось газовой горелкой, одновременно подогревая воду для питья. Молния, закрывающая вход в палатку, была сломана. Валера прикрыл «дверь» с помощью булавки. В нескольких местах полотнище палатки было порвано и через все дыры, а особенно через плохо прикрытый вход, в палатку задувало снег. Хусейна положили между Валерой и мной, чтобы ему было теплее. Я был без каримата, так что пришлось все тёплые вещи подложить под себя, а из таких «тёплых вещей» оказался только рюкзак. В общем, ночь была «весёлой». Ветер рвал палатку, вдувал в неё через щели и дыры снег, Хусейну периодически давали маску и включали кислород, а сами пытались поудобнее изогнуться между каменюками, на которых стояла палатка. Среди ночи стойки не выдержали и переломились под очередным сильным порывом ветра. Заиндевелое полотнище хлестало нас по физиономиям, обсыпая инеем. Валера лежал с подветренной стороны, и его стало засыпать снегом, точнее, на полотнище начал скапливаться снег и давить на Валерку. Пришлось вылезать на мороз, ветер и снег, чтобы как-то с помощью лыжных палок и верёвок попытаться заново установить израненную палатку. Кое-как нам это удалось. Залезаем вовнутрь. Зажигаем горелку и готовим тёплую воду, чтобы немного согреться. Все наши спальники и дно палатки засыпано снегом – пока мы её устанавливали, через открытый вход намело снега, так что для чая мы собирали его со своих спальных мешков и прочих предметов, составляющих внутренний интерьер нашего «чума».

Замерзшие руки начали отогреваться и сильно болеть, я чувствовал, что сильно поморозил пальцы на руках. Хусейн через Масуди попросил сделать ему укол, чтобы он сразу умер. Опять начали ему объяснять, что завтра утром подойдут наши друзья с 6500, и мы все вместе начнём спуск вниз на плато, а если погода будет хорошая, то на плато посадят вертолёт и его сразу же спустят в Душанбе. С вертолётчиками на эту тему уже говорили, к этому вопросу подключилось и Иранское посольство, так что нужна была только погода. МИ-8 МТВ машина очень мощная и посадка её на плато дело, в общем-то, реальное. Подготовить площадку для её посадки не так уж сложно, да и сигнальные патроны оранжевого дыма для того, чтобы показать направление ветра при посадке, мы с собой взяли, предвидя такую возможность.

Уснуть удалось только под утро – залез с головой в спальник, чтобы задуваемый снег не сыпался на лицо и тут же «вырубился». Проснулся оттого, что меня сильно трясли, при этом громко и смачно применяли «слова на низком уровне развития психики, которые считаются оскорбительными для тех, к кому относятся», т.е. крыли меня шестиэтажным матом. Оказывается, было уже около 07:00 утра, радиостанция у меня в спальнике и скоро связь с базой и 6500, а разбудить меня обычным способом ни Валере, ни Масуду не удалось.

17 августа.

Дожгли последний газ, чтобы растопить снег и приготовить немного горячей воды, в которой развели «Юпи», вернее «Инвайт» с витамином С. Позавтракали остатками печенья, шоколадных конфет и начали потихоньку собирать рюкзаки. Скоро должны подойти «дядьки» с 6500 и мы все тронемся вниз. С утра погода облачная, временами просвечивает солнце, но очень сильный ветер и мороз.

Подошли В. Айзенберг и А. Герасимов. Было где-то около 8-ми или начало девятого. Пока распихивали (не собирали и укладывали, а именно распихивали) по рюкзакам наиболее ценные и необходимые вещи иранцев, Витя и Саша завернули Хусейна в палатку и всё вместе обвязали репшнуром. Далее начинаем спуск. Фурсов и Герасимов идут впереди, держась за оттяжки, привязанные к Хусейну, Витя страхует всех троих, через ледоруб выдаёт под нагрузкой основную верёвку, я связывал и распутывал три верёвки для спуска. Нам показался бесконечным этот путь – спуск на три верёвки, остановка, закрепление Хусейна, снова спуск на три верёвки, остановка, закрепление Хусейна, снова спуск на три верёвки. Было очень холодно и ветрено. Чувствую, что обмораживаю руки, т.к. перчатки начали подмокать от постоянной работы с обледенелой верёвкой. Масуд идёт налегке, рядом с Хусейном, и всё время старается его подбодрить. Так мы доходим до скального гребня на 6600. Теперь нужно метров 50-60 пройти по несложным скалам и далее, опять по льду, до нашей палатки на 6500.

Решили чуть-чуть передохнуть. Валера ушёл к палатке. Мельников и Печерица принесли горячего чая и небольшой «перекус». Конечно, тяжелее, чем всем остальным приходится Хусейну. На нём тёплые вещи и пуховка, лежит он в застёгнутом спальнике, на каримате, обмотан палаткой, но он без движения на таком холоде! Мы хоть двигаемся, а он – нет. После небольшого совещания, как нам преодолеть этот гребень, предлагаем Хусейну «немного пройтись». Мы будем его поддерживать под руки, страховать верёвкой и помогать при движении. Тащить его по скалам, упакованным в палатку, очень тяжело и неудобно, т.к. гребень почти горизонтальный и ступенчатый.

Хусейн согласился. Мы развязали его, обули ему его ботинки. Он очень слаб и вял, двигаться ему очень тяжело, даже с нашей помощью.

Герасимов и Мельников подняли Хусейна и, поддерживая под руки, повели по гребню. Мы с Витей Айзенбергом маркировали верёвки и подвязывали к рюкзакам вещи Хусейна – каримат, спальный мешок, полиэтилен, лохмотья палатки, в которую он был упакован. Через несколько минут услышали крики и увидели, что Хусейн лежит, а Саша и Слава делают ему искусственное дыхание и массаж сердца. Как оказалось, сделав несколько шагов, он стал заваливаться, перестал дышать, пульс не прослушивался. Витя Печерица побежал за аптечкой в палатку, которая была совсем рядом – в каких-то ста метрах. Когда Виктор вернулся через несколько минут, всё было кончено - Хусейн умер. Как-то сразу стих ветер, снег валил хлопьями, было очень тихо. Слава продолжал делать искусственное дыхание «рот в рот». Масуд, который тоже поднялся следом за Печерицей, сказал, как-то печально посмотрев на Хусейна: «Он хотел умереть».

Решили тело Хусейна оставить здесь, на скальном гребне. Продолжить транспортировку мы были уже не в состоянии. Все сильно устали, кроме того, выматывала силы непогода. Упаковали его опять в спальный мешок, шапкой и капюшоном пуховки закрыли лицо и с помощью верёвки привязали его к скалам гребня. Скорее всего, тела погибших иранских альпинистов будем спускать вниз в следующем году. Сейчас уже вторая половина августа и через несколько дней мы все уедем по домам. Тело Хусейна будет легко найти, а вот Азизи Абдулло, который лежит на 7000 м среди огромного ледяного поля, найдём ли мы его? За зиму и весну его полностью занесёт снегом, кроме того, фирн и лёд на склонах гор постоянно движутся, пусть с небольшой скоростью. Масуд и Гозин воткнули рядом с телом довольно длинный ледоруб, но 90%, что мы не найдём тело на следующий год. Именно об этом мы говорили, пока спускались к палатке.

Усталые и замёрзшие мы всемером втиснулись в четырёхместную палатку. На склонах снова бушевал ветер и снег, на душе было как-то тоскливо и «погано». Предстояло переночевать ещё одну ночь в страшной тесноте и сырости. Располагаемся вдоль стенок палатки, чтобы освободить по центру место для примусов и готовим чай – необходимо согреться. Чаепитие постепенно переходит в ужин. Перед сном решили развести молочный порошок и «побаловаться» горячим молоком. Но когда напиток был уже практически готов, у Фурсова свело ногу судорогой, и он её резко выпрямил, тем самым, опрокинув примус и кастрюльку с молоком. Это даже как-то развеселило всех. Туалетной бумагой, благо её было достаточно, обтираем кариматы и начинаем готовить молоко снова.

Кое-как достаём сырые спальные мешки пытаемся разместиться «поудобнее», т.е. не допустить, чтобы сосед лёг на тебя, а не наоборот – самому оказаться сверху. В такой «борьбе» проходит ночь.

18 августа.

Погода без изменений – снег, ветер, туман. Позавтракав, начинаем «вошкаться», т.е. собирать рюкзаки. Выходить из палатки совершенно не хочется, но надо. По одному собираемся, обуваемся прямо в палатке и выползаем на «свежий воздух». Холодно. Самое тяжелое – это пристегнуть кошки к ботинкам и застегнуть ремни.

Спуск прошёл без особых затруднений, спускаться всегда легче. Чем ближе к плато, тем слабее становится туман. Плато было освещено солнцем и, если бы не сильный ветер, то можно сказать, что погода там была хорошая.

Все достаточно «вымотанные», так что решаем, немного передохнув на «Востоке» и пообедав, начинать спуск в базовый лагерь. Ночевать в сырых холодных палатках совершенно не хочется. Снег, лёд и высота, позёмка и ледяной ветер уже изрядно надоели – глаза невольно ищут траву, цветы, землю.

Забираем всё снаряжение и палатки со станции «Восток» (6100) и «по готовности» начинаем подниматься на плечо 6300 пика Кирова, где должны все собраться, и продолжать спуск, связавшись верёвками – по ребру Бородкина много ледниковых трещин и крутых участков, а люди интенсивно работали на больших высотах и порядком устали.

Рюкзаки тяжёлые, но ниже, на 5300 и 5100, нам с Виктором Айзенбергом надо ещё забрать некоторое снаряжение иранцев. Масуд попросил забрать всё что возможно, особенно верёвки и палатки. Это снаряжение – собственность Иранского альпинистского клуба и его необходимо вернуть. Очень хорошо его понимаю – подняться на вершину и затем вернуться домой и без друзей и без казённого снаряжения.

Внизу, на морене ледника Вальтера, нас встречал большой вспомогательный отряд из родного «Навруза». У них было всё – горячий и холодный чай, компот, всевозможные напитки и продукты питания. Мужики готовы были выполнить любое наше желание и прихоть. У них было даже холодное и подогретое пиво! Владимир Сергеевич Машков снарядил их абсолютно всем. Ребята пытались снять с нас рюкзаки, чтобы мы шли налегке, но мы с Витей Айзенбергом и Витей Печерицей от этого наотрез отказались. Попросили мужиков помочь остальной группе (наша тройка сильно вырвалась вперёд) и двинулись к лагерю. Хотелось прийти пораньше и как можно скорее оказаться в сауне. А ещё больше мне хотелось залпом, одним духом выпить полный стакан водки и закусить солёным огурцом. Об этом по радиостанции сразу же сообщили Машкову после нашего ухода. Даже как-то не по себе стало: заходим в столовую (сняв рюкзаки у дверей), нам тут же предлагают горячий чай, компот, и мой любимый кофе, а Владимир Сергеевич подходит ко мне со стаканом граненым и несколькими бутылками водки – «Петр I», «Екатерининской» и еще какой-то. Диалог был примерно такой:

Машков:

– Женя, какую будете?

– Мне все равно.

– Полный стакан?

– Да.

Сергеевич наливает «до краев» и пододвигает ко мне ближе тарелку с нарезанными солеными огурцами… Пришлось выпить!